Правильное дыхание - Д. М. Бьюсек

Учительница химии с безнадежно забытым именем-отчеством:

УХ: – (в праведном возмущении) Товарищи, Нинель Андреевна, – и как же это понимать? Я не знаю, может, где-то это уже нормально, но вот у меня за весь стаж впервые с таким сталкиваюсь – нет, учиться стала получше, но это же никого не дает права вот так вот себя вести, я не знаю, совершенно из рамок вон… выходя за ряд разумного, товарищи, понимаете…

Товарищи пока не понимают, Оля же не собирается прояснять ситуацию, с видимым интересом слушая, куда же заведет химичку ее сбившийся от волнения русский язык.

НА: – (брезгливо поджимает губы) Ну и что она еще у нас отмочила?

УХ: – Да-да, я туда и веду – то есть, представляете, прямо посреди урока смотрю – а она спит! Вот просто сидит и сидя прямо таки спит, и сидит себе, да, и спит, как будто это не урок идет, а я не знаю – ночлежка что ли?

НА: – (едко) Скорее тогда, гостиница «Интурист» – или где ты там все свободное время проводишь, Таранич? – кто-то ахает со сдавленным любопытством.

Оля молчит, так как знает, что отвечать необязательно. Однако такой немедленный виток обсуждения ей тоже любопытен, и она пытается ему соответствовать: выпрямляется, чуть склонив голову на бок, слегка улыбается и похлопывает ресницами – точь-в-точь ищущая приключений посетительница «Интуриста». Эффект портит только зевок, который она еле успевает прикрыть ладонью.

НА: – Нет, ну, вы посмотрите! И ведь в самом деле, ни стыда, ни совести! Во время занятия не выспалась? Понятно, с ночным-то образом жизни!

Оля кивает с картинным вздохом. Этот демарш остается почти не замеченным, так как внимание всех переключается на появившуюся в учительской Елену Васильевну. Галина Сергеевна входит вслед за ней.

ЕВ: – Так, что случилось?

Химичка собирается с силами для очередного возмущенного залпа, а физичка закатывает глаза:

НА: – (многозначительно) Для вас, Елена Васильевна, тут не будет ничего удивительного… – ни Оля, ни англичанка не понимают намека, Елена Васильевна на всякий случай угрожающе хмурится, но тут слово берет завуч:

СН: – (допустим) Зинаида Батьковна, я правильно понимаю, что дело обстояло следующим образом: шел урок – объяснение новой темы или опрос – и тут вы обнаружили, что Оля Таранич спит? – имея представление об учебных планах всех учителей, он прекрасно знает, что дело обстояло не так.

УХ: – (опять волнуется) Ну, конечно, это было на уроке, то есть не совсем чтобы прямо опрос, понимаете…

ГС: – (перехватывая у завуча эстафету) Я вот тоже, помнится, на химии в школе скучала…

УХ: – Вот только, пожалуйста, вы еще скажите, что у меня такие скучные уроки, что на них можно заснуть! Ничего подобного! И вообще все было по-другому! Дело в том, что мы писали контрольную…

ГС: – То есть она заснула, когда писала?! – кто-то фыркает: «Там одну сахарозу пока нарисуешь…»

УХ: – Да нет же! Она уже написала и сдала.

ЕВ: – И? А почему домой не пошла?

УХ: – (закипает) Елена Васильевна, я не знаю, это, может, у вас на уроках так принято – отпускать детей раньше времени, а мне вот хорошо известно, что урок – это сорок пять минут учебы, а не просто вам так написал за пять минут и пошёл себе! (Нинель Андреевна согласно кивает, остальные разглядывают потолок.) Так я ей и сказала, что нет, никто с моих уроков вот так вот не уходит, написал – будь добра, займись другим делом – учебник вон вперед почитай, например, а она мне еще: «Я, мол, его уже до конца дочитала», представляете, наглость какая прямо в лицо, кто это будет читать весь учебник? Ну, вот, сказала ей заново читать, а потом в конце урока смотрю – спит себе, а учебник вместо подушки! Представляете! Учебник! И спит!

ЕВ: – А как контрольную написала?

УХ: – Какое это вообще тут имеет отношение? Вот при чем тут контрольная, когда она так себя ведет – это же сразу понятно, что она на самом деле думает и о моих уроках, и о моем предмете (шмыгает) – безобразие какое…

ЕВ: – Ну, зачем сразу так это воспринимать, девочка просто устала, пятница, шестой урок, с кем не бывает, в конце концов.

НА: – Ни с кем не бывает, Елена Васильевна! Кроме тех, кому в течение недели ночью спать некогда, – вот им-то действительно все равно когда, где, на чём и с кем! Мне ли вам объяснять!

ЕВ: – (прищурившись) Что это вы имеете в виду?

1. Кой черт принес меня в этот гадюшник?

2. Будто в НИИ было лучше.

3. Зато там было на 70% меньше женщин и на 100% меньше детей.

НА: – (многозначительно) Ничего я не имею в виду. А как классный руководитель, могли бы знать, что она уже два года вытворяет – мать и то давно руки опустила. Сначала гуляет – и я вам тут не парк Горького имею в виду – а потом, разумеется, – устала! Еще бы тут не устать! и т. п.

4. Вот почему бы Ольге Палне опять не взрыднуть – так неет.

Ольга Пална все это время только и мечтает, чтобы опуститься вон на тот стул и обратно поспать под все эти инсинуации, которые окончатся, понятное дело, всего-то номинальной двойкой по поведению. Однако держит марку и в дополнение к регулярному похлопыванию ресницами даже пытается принять более интересную позу, слегка выставив вперед бедро – да уж, мол, не трамвая жду. При этом чуть покачивается и одновременно опять зевает, бормоча: «Ой, да что ж это в самом деле…» – чем наталкивает физичку на новую мысль:

НА: – А если еще подумать – то вот посмотрите: усталая, под глазами круги, клонит в сон постоянно – вам это ни о чем не говорит, товарищи? Как же я сразу не поняла! И по утрам, небось, тошнит, Таранич? – Олю так впечатляет этот разворот, что она чуть было автоматически не поддакивает, но тут же ловит на себе убийственный взгляд завуча и поддакивает уже совершенно сознательно: «Простите, Сергей Николаевич, но уж очень хочется посмотреть на развитие такого сюжета».

НА: – Боооже мой, так опозорить родную школу, хоть бы до конца десятилетки дотянула!..

«Что в таких случаях полагается делать? Пыхтеть? Держаться за живот? Что-то он у меня пока какой-то непрезентабельный. Но как же все это забавно».

ЕВ: – (наконец-то выловив паузу в физичкиных филиппиках) Да вы вообще понимаете, что вы тут несете? Какая гулящая? Какая беременная?! И прекратите вы эти ваши намеки, сейчас мы тут еще мою личную жизнь начнем обсуждать – нет, я вам ее с удовольствием расскажу во всех подробностях! Только учтите, что до ужина мы тогда отсюда точно не выйдем, поэтому позвольте, я вам как классный руководитель вместо этого сообщу, чем Оля на самом деле так занята, – а то, я так понимаю, тут никто ни о чем понятия не имеет, видимо, всем вполне хватает каких-то застарелых фантазий!

Оле становится не по себе, она даже тихонько пытается привлечь англичанкино внимание, но та только отмахивается:

ЕВ: – Хватит, Ольга, дурака валять и лить воду на их мельницу! Я специально ходила к бабушке и все наконец-то выяснила! Когда-то кто-то придумал – и пошло-поехало, а вы, взрослые люди, верите всяким гадостям!

НА: – Но ведь ее мама…

ЕВ: – А что ее мама, ну вот что? Что про нее может знать ее мама, если девочка уже два года живет с бабушкой? Потому что мама, видите ли, не в состоянии справиться с двумя детьми! (Это была бабушкина официальная версия для соседей – она, надо признаться, тоже не упускала случая проехаться по маме – по принципу: как вы нам, так и мы вам.) Да там родителей вообще не видно и не слышно, забросили ребенка совершенно и не помогают вообще ничем! Представляете, как сейчас жить на одну пенсию? Анна Викторовна еще какое-то время подрабатывала, обшивала соседей, потом у нее случился двусторонний инфаркт, Оля ее еле выходила, ночей не спала, до сих пор при ней как сиделка – и при этом еще успевает и учиться, и работать – а как, вы думаете, иначе вообще можно выжить? И работает, разумеется, не как вы там напридумывали, а полы моет в спортклубе и почту разносит. Вы бы сами попробовали вкалывать допоздна, а потом вставать в четыре утра! Каждый день! Что, Оля, скажешь, что-то не так?

О: – (тихо) Только не каждый день. Воскресенье – выходной. – «Эх, бабушка, вот вернусь домой – и съем тебя с потрохами».

НА: – (колеблется) Ну, я прямо и не знаю, кому тут верить… – Елена Васильевна готова в очередной раз взорваться, но внезапно откуда-то, кажется, из-за шкафа с классными журналами, доносится робкое:

ЛДм: – Это все чистейшая правда, – Лидия Дмитриевна сама не может поверить, что решилась прозвучать перед преподавательским составом, слава богу, хоть директорши нет. – Я уже давно знаю Анну Викторовну, Олину бабушку, с мамой ее тоже общалась и все могу подтвердить. Какие-то ребята тогда нехорошо пошутили и всех ввели в заблуждение, потом одно зацепилось за другое, и вот, с такими последствиями – а Оленька всегда была хорошей девочкой, и учится прекрасно, и ведет себя безупречно, что бы там ни говорили. Вот. Простите, я уже должна уходить, но просто не могла не сказать, – улыбается Оле, нервно кивает в сторону остальных и быстро выскальзывает за дверь, видимо, не в силах выносить столько недетского внимания сразу.